Тамара Лыкова: Сцена — моя жизнь



Название издания: Сайт Министерства культуры Саратовской области
Дата выхода: 18.11.2019
Автор(ы): Татьяна Лисина


«Я столько уже пережила и перечувствовала, что для меня нет ни одного драматического положения, которое кажется мне новым».


Под каждым словом этой реплики Кручининой из пьесы Островского «Без вины виноватые» готова подписаться заслуженная артистка Российской Федерации Тамара Константиновна Лыкова, чей юбилей отмечает академический ТЮЗ Киселёва.

Всего, что переиграла Тамара Константиновна Лыкова за время работы в ТЮЗе, не перечислить. О ней писали такие престижные журналы, как «Театр» и «Театральная жизнь». Она первой из саратовских актёров получила Медаль ордена «За заслуги перед Отечеством».

В эти юбилейные дни – наше интервью с Тамарой Константиновной.

– С трёх лет, с того возраста, как себя осознала, мечтала стать актрисой, – рассказывает она. – Хотя откуда это пришло, сказать не могу. Я дитя военное, все каникулы, да и всё моё детство прошли у бабушки в Лопуховке. Именно там я выросла, сформировалась, именно там мне очень повезло на друзей, на людей, которые меня окружали. Теперь, когда читаю Виктора Астафьева, который, вспоминая об этом времени, говорит, что, наверное, так хорошо было, потому что праведники жили, думаю, что я жила среди этих праведников. Но в деревне не было ни света, ни радио, никакие разговоры об искусстве не велись, и как мне пришла мысль стать актрисой – не знаю. Но она пришла. Правда, вначале хотела стать певицей. Пела от зари до зари, и пела очень хорошо. Даже когда уже училась в студии, Вадим Иванович Давыдов мне всё говорил: «Тамарка, иди на эстраду, будешь там зарабатывать больше, чем здесь за год». Очень жалею, что родители не научили меня петь. Но я их не обвиняю – жизнь была трудная, было не до того. Выжить бы, прокормиться бы, какое уж тут пение?

– Ваши родители имели какое-нибудь отношение к театру?

– Никакого, но они были его большими любителями. Не пропускали ни одной премьеры в драме. Они были очень музыкальными людьми, особенно папа. Он прекрасно играл на мандолине, хорошо знал музыку, и 90 процентов моей любви к искусству – от него.

– Вы помните своё самое первое театральное впечатление?

– Очень ярко. Первый мой выход в театр был в семь лет, в драму. Детей тогда на вечерние спектакли не пускали. Не знаю, как папе удалось уговорить билетёров. Мы смотрели «Дворянское гнездо». До сих пор помню, что сидели в бельэтаже, в первом ряду, в середине. Я была совершенно обалдевшая. Этот спектакль помню и сейчас во всех подробностях, до мизансцен, до цвета костюмов. Несмотря на возраст, всё поняла, рыдала. Вернувшись домой, старалась выучить скорее буквы, чтобы прочитать Тургенева. С этого вечера литература и театр вошли в мою жизнь. Потом много ходила и в драму, и в ТЮЗ. Но, пожалуй, меня всё-таки воспитали не детские, а взрослые спектакли. Второё моё потрясение – «Три сестры» в ТЮЗе в 1953-м году. Это был один из лучших спектаклей и Киселёва, и театра. Помню, как мы с одноклассниками сидели на нём, разинув рот.

– Как же осуществилась ваша мечта стать актрисой?

– В 1957-м году окончила школу, и уж не знаю, на счастье ли на моё, на несчастье ли, но в это время Юрий Петрович Киселёв дал объявление, что проводит набор в студию при Театре юного зрителя. И я прямо на следующий день после выпускного вечера пришла сдавать экзамены. У меня не было блата, не было никаких знакомств, но ведь в молодости мы так уверены в себе, мы все гении. Как это так: меня не примут? Уж если кого и примут, так обязательно меня! Конкурс был двадцать человек на место. Экзамены я выдержала очень легко, читала только прозу; ни стихотворение, ни басню меня читать не просили, – видимо, со мной всё было ясно.

– Чем вам запомнились те три студенческих года?

– Пожалуй, тем, что всё у нас в студии было поставлено очень серьёзно, как в высшем учебном заведении. Нас учили блестящие преподаватели из университета, Адашевский вёл танец, Завьялова, директор музея им.Радищева, вела историю живописи. И самое главное – Киселёв. Он не пропустил ни одного общеобразовательного экзамена, всегда повторял: «Учитесь, актёр должен быть образован, я не хочу краснеть за вас». Работать с ним было счастьем. Хотя он был строг, суров, деспотичен, репетиции иногда бывали мучительными. Но он всегда твёрдо знал, чего хочет, и добивался этого от актёра. Его спектакли отличались очень высоким художественным вкусом, который он сумел привить нам. Огромное спасибо ему за это. Юрий Петрович – та самая раса, которой, вслед за Мариной Цветаевой, хочется сказать: «Уходящая раса, спасибо тебе!». Это человек огромной культуры, последний из могикан. Он очень много нам дал. Жалею, что сутолока, суета не позволили сказать всё это ему при жизни. Ведь никогда не думаешь, что какой-то миг – и кого-то из нас не станет.

– Киселёв сам вёл у вас мастерство?

– Да, и Вадим Иванович Давыдов. («Аленький цветочек», да и потом все сказки в ТЮЗе до 1968-го года, когда он уехал в Волгоград, были поставлены им). Это два кита, на которых держался театр, благодаря которым он сейчас получил звание академического.

– А после окончания студии?

– Я сразу же была зачислена в труппу театра. Тогда зачисляли не весь курс, как сегодня, а единицы. Из всего нашего курса, из 25 человек, актёрами стали только семь. Теперь они – кто заслуженный, кто народный артист – в разных городах страны. Я из нашего курса в ТЮЗе осталась одна.

– Как вы восприняли труппу ТЮЗа?

– Очень счастлива, что застала самый конец золотого века ТЮЗа. Была совершенно дивная труппа, в 1943-м году в Саратов в эвакуацию съехались лучшие актёры. Я застала не только их игру, но и отношение к театру – театр для них, не боюсь этого высокого слова, был храмом. Они создали прекрасную атмосферу, а это, как говорил Станиславский, самое важное в театре. Если её нет, то даже у хороших актёров ничего не получается. То были актёры-бессеребряники, получавшие гроши, люди благоговейного отношения к искусству. Говорят: «Пришёл в искусство, забудь весь мир». Вот те актёры забыли мир, быт, они служили театру. Мне есть с чем сравнивать, и когда я вижу разницу, мне очень горько.

– У вас есть любимый автор?

– Я опоздала родиться, – я актриса театра Островского. Читаю его пьесы и думаю: вот моя роль, и эта моя роль, и эта. Но мне повезло: во всех спектаклях, что ставил ТЮЗ по Островскому, у меня были роли. Играла Юленьку в «Доходном месте», Мамаеву в «На каждого мудреца довольно простоты», Белотелову в «Женитьбе Бальзаминова». С удовольствием выходила в ролях свахи в «Банкроте» и Анфисы Тихоновны в «Волках и овцах».

– Тамара Константиновна, можно долго перечислять ваши роли, а какие из них больше всего любите вы сами?

– Моё амплуа – острохарактерная бытовая актриса. Не люблю бесцветных ролей положительных героинь, в которых не за что уцепиться. Дорогих ролей было много. Капа в «Аленьком цветочке», Сима в спектакле «В дороге», Наденька в «Обыкновенной истории», Лиза Хренова в «Традиционном сборе», Дунька в «Любови Яровой», Ирина в «Вечно живых». Очень любила свою маленькую роль переводчицы в спектакле «Гнездо глухаря», роль тамбовской дамы в «Сценах у Пушкинского дома». Удовольствие доставляли роли Катьки в «Семейном портрете», свахи в «Банкроте», Анфисы Тихоновны в «Волах и овцах».

– Были ли какие-нибудь неожиданные для вас вводы в спектакли?

– Конечно. В 1958 году, когда я ещё училась в студии при ТЮЗе, которую набирал Юрий Петрович Киселёв, у нас шли какие-то теоретические занятия. И вдруг входит Вадим Иванович Давыдов и говорит мне: «Заболела Немцова, через 15 минут «Аленький цветочек», быстро иди, введёшься в Капу».

Бог наградил меня отличной памятью. Юрий Петрович шутил: «У меня память отменная, но у тебя – как компьютер, огромная, лошадиная». У нас говорили: если к завтрашнему дню надо выучить «Капитал», Лыкова выучит. И я выучила тест в ходе спектакля, во время тех картин, в которых не была задействована. Так и осталась играть Капу, играла её двадцать три года. Теперь в «Аленьком цветочке» играю нянюшку.

– Что для вас театр?

– Вслед за Ией Саввиной могу повторить, что сцена – моя жизнь. Но театр – очень жестокий механизм, который ломает человека на мелкие кусочки. В нём трудно устоять, выжить, остаться человеком. Театр сломал многих хороших людей, заставил их приспосабливаться, унижаться, заниматься искательством тёплого места, лучших ролей. Наверное, он и должен быть таким. Но при одном условии – всё проверяется работой. Пусть играет тот, кто более талантлив.

–Несколько лет вы читали лекции на отделении театроведения филологического факультета университета.

– Когда уже работала в ТЮЗе, заочно окончила филологический факультет СГУ. Я помешана на истории русского театра смолоду. Когда училась, историю театра у нас вела балерина Екатерина Алексеевна Бабаева, которая сумела привить мне любовь к этому. У меня собрана приличная библиотека о русском театре, и мне хочется рассказать об актёрах не как учёному, а как актрисе, которая знает театр изнутри. Объяснить, что театр – это не красота и не праздник, как кажется из зрительного зала, а что это слёзы, сломанные судьбы, унижение и труд, труд и ещё раз труд. Русский театр – очень горькое, трагическая страница в русской культуре.

– Какую из своих ролей вы считаете самой удачной?

– Мне трудно себя оценивать. И потом, если роль выписана хорошо, потолка в её исполнении нет, работа над ней постоянно продолжается. Наденьку в «Обыкновенной истории» я играла с Олегом Табаковым, и он наговорил мне много приятных слов. Хвалили за роль Лизы Хреновой в «Традиционном сборе» – была большая статья в журнале «Театр».

– Какие спектакли в других театрах вам нравятся?

– Наиболее сильное впечатление от спектакля «Додо» в драме. В этом спектакле столкнулись два театра: к постановочному театру Дзекуна прибавилось мастерство двух актёров нашего психологического театра – Ольга Катаевой и Серёжи Сосновского, в результате чего получилось настоящее искусство.

Многие спектакли мне нравятся в оперном, считаю, что у нас очень сильная опера, и это, наверное, заслуга Ю. Кочнева.

– Как вы проводите свободное время?

– Я домоседка, очень люблю свою квартиру, и когда у меня выдаётся свободное время, всё «вылизываю» в ней, вычищаю, вымываю, готовлю обед повкуснее и сижу в чистоте и уюте и любуюсь. Конечно же, читаю.

– Что вы любите читать?

– Стараюсь ничего не пропустить, просматриваю «толстые» журналы, но не нахожу в них ничего интересного. И поэтому читаю русскую классику: Лескова, Салтыкова-Щедрина, перечитываю Пушкина, Чехова, Бунина… Но иногда не хочется никаких ассоциаций, не хочется никому сострадать, тем более что у меня в жизни было столько горького. И тогда беру детективы, которые меня отвлекают.

– Вы увлекаетесь политикой?

– Теперь нет. Но, когда только-только приходил к власти Ельцин, не пропускала ни одного митинга. Про меня даже частушка ходила: «С Борей Ельциным ложится, с Борей Ельциным встаёт». Но прошло время, я во многом разочаровалась и сейчас поддерживаю лозунг «Искусство – вне политики».

– Есть ли какие-нибудь роли, которые вам очень хочется сыграть?

– Мечтаю об Анне Андреевне в «Ревизоре», о Кабанихе в «Грозе», о Матрёне в «Горячем сердце». Очень хотела сыграть, но уже никогда не сыграю Лизку Пряслину в абрамовском «Доме».

– Происходили ли с вами какие-нибудь курьёзные случаи?

– Сколько угодно. В спектакле «Семейный портрет с посторонним» я играю разнорабочую. На мне чёрный халат, телогрейка, платок, в руках ведро. Стою перед выходом на сцену. Ко мне подходит наша театральная уборщица и спрашивает: «Какой участок?». Я сразу поняла, в чём дело. Отвечаю: «Сцена». – «А кто тебя туда поставил?» – «Режиссёр наш. Юрий Петрович Киселёв». – «Когда это он тебя туда поставил?». – «Давно, ещё в 57-м году». – «Да врёшь, это мой участок». Все вокруг смеются, объясняют: «Да она вас разыгрывает, она артиста». – «Она артистка? Да ты кого играешь-то?» – «А ты кто?» –«Уборщица!» – «Вот я уборщицу и играю. Ещё на сцену не вышла, а тебя уже убедила».

– Ваши мысли в связи с юбилеем?

– Актёр не имеет возраста, и, если он в силе, он обязан играть. Пока своего возраста не ощущаю. Мне хочется работать, работать и работать. На пороге своего бенефиса могу сказать, что всю жизнь в искусстве прожила чисто. Я не отрыла ни одну дверь ни к директору, ни к режиссёру. Не просила ни ролей, ни квартир, ни зарплат. Могу смотреть в глаза своим коллегам честно…

Статья также публиковалась в газетах:
«Саратов» от 28 декабря 1999 года
«Саратовская мэрия» от 18-24 ноября, №47 (343)


Назад в раздел