Название издания: Сарытаун.АРТ Дата выхода: 26.12.2017 Автор(ы):  Ирина Одесская

Все помнят,  куда  исчез последний стул из гарнитура тещи Ипполита Матвеевича?

А мы с пеленок знали  историю каждого из 12 стульев. И где делается вся контрабанда. И что больше всего в уездном городе N. Кто у нас гигант мысли,отец русской демократии, а  кто – сын турецкоподанного. И даже – о, наглость юности! - как выглядит «пасть пятидесятилетней женщины». Однокурсник, красивый, как молодой инфант, Игорь Любинский (точнее, как Остап – такое сравнение понравилось бы ему больше) цитировал наизусть целые страницы Великой книги -  даже на лекциях.Мы глотали слюнки, слушая, что же бог послал Александру Яковлевичу на обед: «бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок».

Каждый раз Игорек вставлял в это нехилое меню еще «баночку паюсной икры», да так ловко, словно она там была с самого начала. Одесситам разрешается! Ведь Ильф и Петров наши земляки, маленького Женю Катаева, в пору, когда  он еще и не думал брать  свой невыразительный псевдоним (обессмертивший, кстати, его имя), поскольку вообще еще ни о чем не думал, крестили в церкви на моей родной улице. Одесситы моего поколения росли с романом великих одесситов, как обычные дети растут с азбукой и арифметикой...

И вот – первая постановка наших культовых «Двенадцати стульев» в Саратове, в тюзе Киселева, с предпоказом (о котором я уже писала) с окончательной сдачей через месяц, вся многочасовая энциклопедия времен советского нэпа, инсценированная самим же постановщиком Алексеем Логачевым. Что же в итоге большой работы главного режиссера театра со всей труппой? Сложно писать о том, что слишком  твое, кровное, на твою тему.

Спектакль, несомненно, талантливый. Значительный, откровенно ироничный, порой - излишне медлительный для темпоритма «романа-фельетона», как часто называют книгу блистательных журналистов (что ощущается в первом действии и особенно - в сцене у г-на Коробейникова, хотя так завораживающе подробно ищет он ордера на тещин гарнитур), набирающий нужную скорость лишь во втором действии. Тут декорации коренным образом меняются. Уходят бесчисленные  стулья, везде наставленные и наваленные, исчезают уютно светящие таблички с улицами и номерами домов (не Старопортофранковская ли с Базарной, где обитали авторы Илья Ильф и Евгений Петров?). Конструкция становится металлической, ажурной, словно   палубное ограждение  пассажирского  корабля -  художник Мария Утробина. И то: Остап с «мальчиком» Кисой ("кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!") вместе с тиражной комиссией попают на пароход.

А вначале была скученность советской общаги с единственной мебелью  в виде стула. Убранство общежития имени монаха Бертольда Шварца списано Евгением Петровым с собственного жилья в Москве, вплоть до фанерных стен «пенала» комнатки. К сдаче спектакля количество стульев  заметно уменьшилось, что уже хорошо. Поскольку сцена была просто-таки загромождена этими важнейшими предметами мебели (по объявлению в тюз стулья понес весь Саратов). И мизансцены, не вынесенные на передний план, терялись где-то в деревянных монбланах, «сделанных из ореха, дуба, ясеня, палисандра, красного дерева и карельской березы,… еловых, сосновых…». Авторы пишут, что в СССР было примерно двадцать миллионов стульев. Не в одном же месте, граждане!..

Когда поиски драгоценного стула концессионеры перенесли на просторы рек, морей и гор, на сцене появились леер и палуба. А как театральными средствами  показать тему «большого крымского землетрясения 1927 года»? Эффектно решает  ее  художник  по свету (Тарас Михалевский): неожиданная  сильная   вспышка прожектора , направленного в зал, дополненная угрожающими звуками,  - и полное ощущение разбушевавшейся стихии.

Заиграл  в полную силу Бендер Алексея Кривеги. Раньше обаятельному, пластичному актеру  не хватало бендеровской мертвой хватки и его беспримерной наглости. Конечно, это «не Рио-до-Жанейро»  (невозможно переиграть Сергея Юрского, которому сама Одесса поставила высший балл). Однако саратовский Ося получился выразительный, как, собственно, и затурканный  - в таком-то соседстве! - уездный предводитель дворянства. Киса Алексея Ротачкова только в сцене охмурения комсомолки-вегетарианки позволяет себе обнаружить черты старого жуира.

Сцена в ресторане с томной певицей, «хорошо известной в Марьиной роще» (Виктория Самохина), комично пародирует кабацкую романтику. И тут же переходит в сцену исторического аукциона, где концессионеры как никогда близки к заветным сокровищам мадам Петуховой.  Только мгновенным перемещением Кисы на аукцион и можно объяснить наличие  недопитой бутылки в руках бывшего, но предводителя дворянства.  

Все участники аукциона, кроме манерного, подчеркнуто вежливого ведущего (Александр Федоров), сидят к спиной залу. Тем забавней их неожиданное превращение в комиссаров с наганами наперевес, хотя как-то… не в русле книги. Множество  удачных образов создают тюзовцы -  типажи, которыми буквально нашпигован этот роман-репортаж  - самый блистательный из известных в литературе"репортажей". Здесь и смешные пассажи допившегося до чертиков дворника (Александр Федоров), и исполненная  былого величия «гадалка» Елена Боур (Татьяна Лукина), и трогательно-жалкая  в своей безразмерной страсти мадам Грицацуева (Елена Краснова). Это про нее поэт сказал: «Она ждала… кого-нибудь».

Жеманна и опереточна парочка голубых воришек  - Сашхен и Альхен (Ольга Федорова и Алексей Чернышев). Нахален и трусоват одновременно "жертва аборта Паша Эмильевич" (Михаил Третьяков).Нагловат официант (Владимир Егоров), почувствовавший в клиенте слабинку. Он  же - недоверчивый Одноглазый шахматист -  выводит на чистую воду гроссмейстера-самозванца.Три маленькие роли у яркого комического актера  Артема Кузина: слесарь-интеллектуалПолесов, взбунтовавшийся подкаблучник Щукин , измученный нарзаном монтер. И  для каждой он находит свои оттенки и краски.

Очень хороша   «конкурирующая  фирма» -  поп-расстрига  (Антон Щедрин) и верная  жена, озабоченная, чтобы ее  муженек  в дальних странствиях кем-нибудь не увлекся  (Марина Климова). Здесь смешно  спародирован  жанр   пьесы с эпистолами. Наивно откровенные  письма отца Федора они читают с матушкой в форме диалогов, у  авансцены -  по  обе  ее стороны.

Всего  один эпизод у Виктории Шаниной , но   ее деспотичный Мусик создает незабываемый образ в ансамбле с кротким мужем, стойким лишь в денежных вопросах (Владимир Конев ).  Минироли  старушек Старсобеса  прекрасные тюзовские актрисы Нина Пантелеева, Татьяна Чупикова, Тамара Цихан, Марина Полозова наполняют  всеми соками, изображая  зашуганных,  не в меру певучих героинь, и только  крупная, сдобная  старушка Чупиковой  вступает в  неравную  борьбу с  всесильным Альхеном.Поют, кстати, старушки очень музыкально – за исключением одной басящей дамы. Прямо гоголевская галерея получается ( недаром роман сравнивали с "Мертвыми душами").И все в этом спектакле, начиная с Бендера с его скользяще бесшумной  походкой  человека,  который «чтит уголовный кодекс», двигаются  просто великолепно. Приятная музычка, как  заметил  бы герой Ильфа-Петрова, звучит даже в антракте.
Есть  тут  и сами писатели (Евгений Сафонов и Олег Верин) , чьи фамилии произносятся   порой   почти  слитно, как Мамин-Сибиряк, Миклухо-Маклай, Мельников -Печерский. Ильф  и Петров  очень иронично за всем наблюдают, порой  -  подыгрывают своим персонажам ( как в редакции «Станок»).

В пресс-релизе нам  была обещана история создания книги. И письменный стол с лампой зеленого абажура  на авансцене очень располагает  к авторским ремаркам.  И немало текста, блистательного, легкого, как  брызги шампанское ,авторского текста (словно  не  всходило тогда над страной недреманное око «кремлевского горца»), здесь прозвучало. А вот история романа, увы, осталась  за скобками.  Элементарно не хватило сценического времени. А жаль. Инсценировок и экранизаций  романа  было множество, вплоть  до  США и фашистской Германии, но  литературоведческий  аспект пока не  привлекал  его постановщиков. История  ж   книги   не менее увлекательна , чем  она сама. Молодые, дерзкие журналисты   все брали  из  жизни. Так, название вегетарианской  столовой «Не укради»— вымышленное, но в Москве  были трактир  «Дай взойду» и диетические столовые «Я никого не ем», «Примирись», «Гигиена». Роману о сокровищах, зашитых  в стульях,  предшествовал детектив Конан Дойля о драгоценном камне, запрятанном в одном из шести  бюстов Наполеона. А сколько  ходило  историй о случайно найденных "буржуйских кладах" в советской России! Вот авторы "Двенадцати стульев" и  решили   показать погоню за бриллиантами  в  юмористическом ключе…

В какой-то момент существование авторов на сцене начинает буксовать, те просто теряются среди массы стульев, в толпе бегающих беспризорников, отдыхающих, прочей публики. Зато очень четко проходит через весь спектакль мистическая линия со зловеще хохочущей мадам Петуховой. Тещенька упорно, как Пиковая дама Герману, является непутевому зятю  -  с   каждым распотрошенным стулом. Гамбсовские, с гнутыми  ножками стулья проваливаются в тартарары,   Киса с Осей добывают новые, с   атласной  обивкой (у Ильфа-Петрова, правда, они обиты   " английским ситчиком в цветочек").И  так  до тех пор, пока сторож ДК железнодорожников  (он же худрук театра Юрий Ошеров) не  расскажет  окончательно раздавленному Кисе Воробьянинову, а  заодно и нам , историю появления  красивого здания с «театральным залом с вертящейся сценой», где  «рубиновые подвески разрослись в целые люстры…»,  намекая на   затяжную историю строительства нового здания Саратовского тюза. Что ж,  еще один удачный режиссерский ход.

В спектакле Логачева Бендер повержен и разбит. Пиковая дама  знает финал изначально. Но кто здесь победитель? Не  те ли, что прячут в смокингах и вечерних платьях наганы и револьверы и плевать хотели на кодекс чести, который  все еще пытается блюсти обаятельный проходимец Остап? Да и на все остальные кодексы…

Каждое поколение  по-своему перечитывают бессмертный роман. Мне вовсе не интересна "политическая подоплека", которую все время там отыскивают. Для нашего послевоенного поколения роман Ильфа и Петрова останется самым увлекательным, смешным, острым -  от  первого до последнего слова, как будто написан только сейчас.  Не роман, а сборник афоризмов!

...Их было ровно 12.  Больше и  не надо. Иначе этот «брызжущий веселой злобой и молодостью, этот дышащий требовательной любовью к советской стране памфлет», по меткому слову Мандельштама, слишком утяжелится. Только посмотрела бы я еще  и «Золотого теленка» -  с тем же режиссером, составом, но  обязательно - с историей создания романа.И пусть мы потратим на  это два вечера  (желательно подряд), не жалко. А двенадцатый стул одесситы сами  отыскали. За 90 лет, прошедшие с выхода книги, он забронзовел, оказавшись в одном  из самых красивых уголков Одессы  - в  Городском саду.

Назад в раздел