Название издания: САРЫТАУН.АРТ Дата выхода: 19.03.2020 Автор(ы): Ирина Крайнова

«Шел май 1942 года. Стояли белые ночи. Длинные сумерки дышали густым настоем зацветающих трав. А зори здесь были тихими-тихими…»

Про тихие-тихие зори в новом спектакле говорит одна из пяти его  героинь .N-ая  по счету постановка великой прозы фронтовика Васильева к 75-летию Победы.Казалось бы,  уже все  знаешь  про этих девчонок, навсегда оставшихся в погибельных карельских лесах (как окрестил их старшина Васков - Алексей Карабанов), в  «мертвом, погибельном месте» среди  болотных трясин. Вот  и Лизу Бричкину  - самую крепкую, умелую, знающую лес, как свои пять пальцев (Ирина Протасова), болото загубило. А всего лишь позабыла девушка   болотные слеги, окрыленная надеждой на  любовь хмурого старшины. И Соня Гурвич (Евгения Кутенева) гибнет  ни за что, в прямом смысле   за понюшку табака.  А  Галя Четвертак,  маленькая детдомовская  врушка ( не потерялась  Надежда Червонная среди превосходно играющих ведущих актрис) сама под пули  фашистские кинулась  - нервы не выдержали. И остается Васков с двумя девчонками против хорошо обученного  отряда  диверсантов.  И легли они  в эту топкую землю на краю земли, где «непролазная темь осинников, бурелома, еловых чащоб», но врага  не пустили дальше.  В памяти чудом выжившего старшины пять девушек соединились в одно существо  - юное, прекрасное, полное веселой энергии.  Которому бы    жить  да  жить…

Страшен  стал  Васков после гибели всех пятерых, черен лицом . Нет, он не «трясся в ознобе», не  «смеялся сквозь эти слезы», не  кричал, как прописано в повести. Федот Евграфыч  как-то странно замер, неловко вскинув руку с несуществующей чекой и   спросил яростным шепотом: « Что, взяли?.. Взяли, да?.. Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро!.. А не прошли вы, никуда не прошли…»

Это пик  спектакля Елены Красновой  и Виктории Самохиной. На Малой сцене тюза Киселева, в полуметре  от затаившего дыхания зрителя.И   все то, что будет после: приход «наших», включая самих режиссеров в ладной военной форме, пленение и увод рослых «фрицев», не имеет уже никакого значения. Важно  только то, что случилось с той минуты, как  мы увидели  эти роскошные женские тела, вольно  раскинувшиеся   в разных позах, почувствовали их  глубинную сущность, связь с матушкой-землей, услышали знаменитую фразу  коменданта Васкова («Нашли, значит, непьющих…»),  и до того мгновения, как безоружный старшина, оставшись совсем один, одолел фашистов.

А между  этими двумя мгновениями -  больше часа,  история, известная до мельчайших подробностей,  становившаяся порой  дежурной  (перед гибелью каждая вспоминает свою жизнь, луч высвечивает ее из мрака сцены и прочее...), но  рассказанная тюзом как своя собственная, присваивается и зрителем.

Мы видим бравую помкомвзвода Кирьянову (Жанна Волошина). Она так солнечно хороша, смел а и  раскованна,  что   было  бы странно, если б  из женского населения 171-го разъезда   старшина Васков выбрал  не ее, а какую-нибудь там «хозяйку». Недаром  же  ловко рубит он  дрова, играя  всеми мускулами  под самым  ее  носом.

Девчонки, присланные на смену пьющим мужикам,  непривычно смешливы. Я их хорошо знала, девчонок образца 22-23 года: много говорила с летчицами-расковцами. Они были именно такими. Нескладными поначалу -  в  больших гимнастерках ,в сапогах не по росту  -  веселыми  хохотушками, не  пока отвыкшими  от первых поцелуев  в «киношках» и  первых вальсов в клубах. Большая беда и большая война сделали из них солдат.

Но  зачем  это было надо? Матерям неродившегося поколения посвятил свою  пронзительную повесть Борис Васильев. Где-то ж  они есть, души тех, кто  так  и  не стал матерями.  Инсценировку  писала Елена Краснова. Одна фраза   была в  тексте про тамошние фольклорные места, за нее и ухватилась  автор : «Газ болотный выходит, не бойтесь. Потревожили мы его…Старики бают, что аккурат в таких местах хозяин живет, лешак, значит. Сказки, понятное дело…»Вместе с соавтором постановки она делает «гибельные карельские леса» обиталищем  женских  душ. Пучина, засосавшая Бричкину (и  оживающая в спектакле шевелящейся,  леденяще ползущей   сеткой – то ли маскировочной, то  ли снимающей земной покров), не пощадила  остальных, превратив  их  в русалок с веночками в распущенных волосах.  Предсмертный крик каждой  - как переход в иное  состояние.

Не сразу  поняла, когда они, еще  живые,  маняще потянулись к Васкову. Не, не  плотское в них проснулось  - древнее, тотемное, от пращуров .Отсюда  непонятная протяжная песня.  И простые белые рубахи. И загадочные улыбки в финале.  Из «девах, шумных и задиристых»,     ковалась    вековечная  женская сущность. Однако «маленькая ниточка в бесконечной пряже человечества» грубо перерезана  вражьим ножом ,как образно  замечает  писатель.   Но слова могут  затереться, потерять начальную силу. Значить так мало. А тут мы  чуем, слышим, видим  эту «пряжу» среди сухих стволов  и щелястых  досок (образно решила  тему художница Ольга Колесникова).

« Опять же туман помогал: та весна туманистой была. Чуть солнце за горизонт уходило, низины словно дымком подергивались, туман слоился, цеплялся за кусты »... Дымов-туманов в   зал   не много  напустили (что  тоже было  бы общим местом), но другую книгу     напомнили. «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает».

Нет ни в повести, ни в постановке никакого  натужного пафоса (мол,«это праздник со слезами  на глазах» и проч., проч.)  А есть неизбывная   тихая печаль,  когда уже  отшумели  все тризны,  убрали все поминальные столы. И  в  этом коренное отличие  тюзовской  от прежних постановок.

Источник: https://irin-krainov1.livejournal.com/418420.html

Назад в раздел